Когда политические режимы нас подводят, не стоит поддаваться оптимизму. Именно разочарование несет в себе радикальный потенциал для перемен.
Мы все знакомы с разочарованием. Мы чувствуем его по отношению к личным предприятиям, к политическим проектам и перед лицом желания осуществить социальные изменения. Хотя мы часто сталкиваемся с разочарованием, на этом дело редко заканчивается. Разочарование может быть нежелательным соучастником повседневной жизни, но последствия разочарования не очевидны. Разочарование не заканчивается точкой, это никогда не просто разочарование – оно, напротив, открыто, социально расположено и политически структурировано. То, что я предлагаю здесь, является защитой «политики разочарования».
Разочарование является как личным, так и всеобщим, как субъективным, так и политическим. Несомненно, существует общее чувство разочарования, которое мы все разделяем – провал наших ожиданий – и мое намерение состоит не в том, чтобы ввести альтернативное определение, а в том, чтобы переосмыслить это повседневное понятие разочарования. Чтобы достичь этого, давайте рассмотрим разочарование с двух точек зрения: во-первых, как всегда политическое , даже в его самом личном проявлении; во-вторых, как реальное – другими словами, как не просто субъективное состояние, а отражение объективного несоответствия в реальности. Чтобы лучше понять политическое измерение разочарования, его личная функция по отношению к наслаждению и желанию является полезной отправной точкой (стоит отметить, что с психоаналитической точки зрения желание и политику трудно разделить, поскольку они действуют в одних и тех же лингвистико-символических рамках). Рассмотрим следующее взаимодействие между мазохистом и садистом: «Вы можете заставить меня страдать?» — спрашивает мазохист, на что садист отвечает: «Нет». Эта шутка из серии семинаров психоаналитика Жака Лакана «Формирования бессознательного» (1957-58) не просто предназначена для описания бесплодного сексуального контакта, но скорее раскрывает важный парадокс, лежащий в основе наших требований. Мазохист желает, чтобы его заставили страдать, однако это желание не исполняется садистом. Но неисполнение желания само по себе вызвало бы элемент страдания. Следовательно, не удовлетворяя желания мазохиста быть вынужденным страдать, садист на самом деле наоборот удовлетворяет его. Урок для Лакана в том, что разочарование не стабильно, оно имеет тенденцию возвращаться в форму наслаждения. Этот парадокс разочарования является как личным, так и политическим: тот факт, что непосредственная цель наших политических желаний и проектов изначально недостижима и, следовательно, подвержена разочарованию, делает возможными новые способы достижения удовлетворения.
Социолог Даг Остерберг позволяет нам лучше понять свободу, которая приходит с разочарованием, в своем трактате о политике и власти. В политическом контексте разрыв часто изначально воспринимается как его противоположность, как текучая непрерывность вещей, как они есть. Разрыв просто относится к разрыву определенного статус-кво, режима или «порядка вещей», который апеллирует к социальной справедливости или экономической свободе. Безумие GameStop 2021 года было именно таким разрывом, который, тем не менее, затмил себя: если бы мы сделали снимок соответствующих хедж-фондов до и после безумия, то показалось бы, что ничего существенного не произошло. Однако в этот период массовые инвестиции пользователей Reddit в покупку акций, которые были зашортированы корпоративными хедж-фондами, создали ранее невообразимую (хотя и кратковременную) анархию. В течение нескольких дней Уолл-стрит понесла убытки в миллиарды долларов. Однако это привело к удвоению противодействия финансовой системе: банки выручили владельцев хедж-фондов, и рынок вскоре вернулся в нормальное состояние. Первоначальный разрыв в финансовом статус-кво обратился вспять и привел к более агрессивному подтверждению статус -кво. В резком отличии от большей части классической политической философии, Остерберг признает внутреннее противоречие в прерывности: тенденцию политического требования производить свою противоположность. Повторяя точку зрения Лакана о том, что требование часто функционирует только постольку, поскольку оно отрицает само себя (т. е. что оно непреднамеренно действует в услужении тому, что оно пытается отрицать), социальное отрицание часто окрашено разочарованием: тем фактом, что вещи способны сохраняться, несмотря на это самое отрицание. Философ Г. В. Ф. Гегель называл это термином «отрицание отрицания», под которым он подразумевал, что оппозиция часто укрепляет противоположную вещь. «Политика разочарования» заключается именно в этом: в разочаровании возникает новое открытие, и только в результате такого опыта мы становимся лучше подготовленными к критической оценке той же самой системы, которая привела к нашему разочарованию. Это разочарование от неудавшегося отрицания является характерной чертой различных политических событий 20-го и 21-го века . Агрессивная внешняя политика США администраций Джона Ф. Кеннеди, Линдона Б. Джонсона и Ричарда Никсона в 1960-х и 1970-х годах и финансовые манипуляции ее освещением в СМИ были развернуты еще более неистово, когда впервые появились народные протесты против войны во Вьетнаме: оппозиция поддерживала оппозиционное движение. Первые голоса несогласных с деятельностью США в Южном Вьетнаме — активная организация протестов и выдвижение требований о сокращении участия США — привели к чему угодно, кроме желаемых результатов: крупной эскалации конфликта, известной как наступление Тет в 1968 году, и последующему разрушению гражданских и сельскохозяйственных производственных зон по всему Вьетнаму, Лаосу и Камбодже. Три десятилетия спустя желание новой этической альтернативы неолиберальной гегемонии, провозглашенной Маргарет Тэтчер в Великобритании и Рональдом Рейганом в США, было встречено разочарованием еще более репрессивной, олигархической постсоветской России. В 21 веке движение Occupy 2010-х годов и его мятежный технологичный аналог (включая безумие GameStop в 2021 году) сделали капитализм еще более адаптивным. Даже перспективы демократической свободы, характерные для Арабской весны 2010-12 годов, были заморожены почти в самой своей концепции: отскок Арабской зимы и военный авторитаризм, который сеет хаос в арабском мире даже сегодня.
Однако с каждой такой неудачей, с каждым жестоким проявлением разочарования становится возможной новая форма критики. Разочарование неизбежно критично – оно выражает реальный предел политических систем. Разочарование вещами такими, какие они есть, или нашей неспособностью осуществить подлинные изменения, выражает проблему в политических системах, которая не ограничивается нашим их восприятием, но которая исходит из присущих этим системам несовершенств. Это измерение разочарования стоит подчеркнуть: самое важное, что разочарование не ограничивается субъективным, эмоциональным опытом. Напротив, разочарование имеет «объективную» ценность.
Это вторая точка зрения на разочарование: разочарование не только всегда политическое, оно также не просто субъективно. Оно объективно. Хотя, конечно, разочарование — субъективное чувство, оно также регистрирует вполне реальную непоследовательность в самом мире. Оно отражает несоответствие и потенциальную альтернативу внутри самих реальных политических систем. Поэтому было бы недальновидно придерживаться стоического подхода, в котором мы убеждаем себя, что разочарование говорит о нашем собственном характере и что мы должны изменить свое отношение. Это действительно «легкий выход», который не признает объективно критического значения разочарования. Разочарование — это не отношение — его скорее следует сформулировать как субъективный след объективного социального неравенства. Недостаточность нашего собственного опыта (то есть разочарование) — это не просто «наша вина», а следствие объективной неполноты со стороны самой разочаровывающей вещи. Разочарование человека попытками изменить, скажем, поддерживаемое государством финансовое господство частных корпораций не означает, что мне нужно просто «изменить свое отношение» и принять их, а скорее представляет собой объективно эксплуататорскую и лицемерную структуру таких институтов, которые провозглашают себя действующими на основе демократических и свободно-рыночных принципов. Это критическое измерение разочарования было важно для Карла Маркса, который оставлял мало места для оптимизма. Утопические фантазии, которые, как утверждали Маркс и Фридрих Энгельс, основаны на оптимистической установке, что все автоматически станет лучше, не имели места в его трудах, которые имели дело с жестокостью политических противоречий и внутренними антагонизмами, порожденными все более развитыми способами капиталистического производства и обращения. В своем эссе «18 брюмера Луи Бонапарта» (1852) Маркс дал нам свою формулировку исторических событий и лиц: они появляются дважды — один раз как трагедия, а затем как фарс. Фигура Наполеона, например, должна была появиться один раз как деспотичная трагедия Наполеоновских войн ( около 1800-15 гг.) и как фарс в форме его племянника, Луи-Наполеона Бонапарта, и бессильного зрелища его государственного переворота в 1851 году.
В то же время инверсия этой базовой формулы кажется столь же верной сегодня: политические события повторяются не только как трагедия, а затем фарс, но как фарс, который делает возможной более экстремальную трагедию. Нам не нужно далеко оглядываться для этого: движение «от фарса к трагедии» было определяющей чертой политической карьеры Дональда Трампа. В 2016 году президентская кампания Трампа и его последующие выборы были скандальным фарсом, достаточно абсурдным, чтобы быть одновременно и смешным, и шокирующим. Однако восемь лет спустя Республиканская партия представляет собой нечто гораздо более разрушительное, чем фарс. Желание сократить административное государство, отказаться от климатической политики, запретить аборты и даже подготовиться ко «второй американской гражданской войне» представляет собой окончательный шаг к трагедии.
Мы все можем быть униженными и бессильными оптимистами — «смотреть на светлую сторону» — это легкий выход. С другой стороны, встать на сторону разочарования, увидеть бесконечное и жестокое повторение, вписанное в повседневность, представляет собой новое открытие. С одной стороны, в оптимизме есть отличительный элемент бесстыдства, в неискреннем настаивании на том, что с кризисами можно справиться простым изменением отношения. Должны ли мы наставлять жертв войны или стихийных бедствий становиться лучшими стоиками? Или предположить, что ключ к преодолению катастрофы — избегать скатывания в пессимизм? Стоицизм или оптимизм — это всего лишь методы поддержания вырождающегося статус-кво. В то же время более фундаментальный недостаток оптимизма заключается в том, что он игнорирует то, что было подчеркнуто выше: взаимозависимость субъективного и объективного, нашего коллективного опыта и политико-экономических структур, которые обрамляют этот опыт. Другими словами, радикальный компонент разочарования заключается в том, что оно субъективно регистрирует объективную несправедливость в политическом режиме. Разочарование — это принципиально критический опыт с продуктивным потенциалом. Оптимистическая позиция заманчива, но поддается реакционному оправданию вещей такими, какие они есть, возлагая вину не на сам объект (политическую экономию, мировые рынки и т. д.), а на наш опыт объекта. Разочарование, с другой стороны, признает роль объекта (системы, правительства, социального аппарата) в создании субъективного опыта. Защищать разочарование — это не отказ от нигилизма; это новая политическая перспектива, настойчивое требование политической ценности разочарования.
Семена нового можно взращивать только в тени неудачи. В отличие от оптимизма, разочарование несет в себе уникальный политический подтекст, который возможен только благодаря режиму, против которого оно реагирует. Признать политику разочарования — значит признать определенный антагонизм, заложенный в самой культуре. Настаивание на необходимости оптимизма лишь воспроизводит ужасные условия, в которых оптимизм необходим. Восхвалять разочарование и отказываться от слепо «позитивного отношения» — один из немногих оставшихся этических вариантов, доступных нам.
Поделитесь своими мыслями — https://psyche.co/ideas/disappointment-is-not-just-a-feeling-its-a-political-force?utm_source=Psyche+Magazine&utm_campaign=f476bb887f-EMAIL_CAMPAIGN_2025_02_14&utm_medium=email&utm_term=0_-3bc0eb5e7b-72662088
фото: Фото Дэниела Коула/Reuters