От АВТОРА (Oleg from Fictitious): https://substack.com/redirect/291793ff-7159-47f0-a68c-d7ca924c8bc2?j=eyJ1IjoiMWtucGM2In0.JTt96Nvw2XaH7TWCfaccFlnKkCpqHUGJJi2_NnTn4jU
27.03.2023. Олег
В этом воспоминании обивка сидений грязно-коричневого цвета, цвета выгоревших на солнце кожаных курток в переполненных магазинах секонд-хенда. Эта деталь выдает время, затраченное на воспоминание. Эпоха “до”. До того, как в вагонах приятно пахло, до цифровых дисплеев и определенно до того, как записанные слова актрисы озвучивания заменили кондуктора поезда, который всегда искажал названия станций по внутренней связи. Некоторые говорили, что это было сделано нарочно. Пресловутому кондуктору просто нравилось издеваться над теми, кто не считал на пальцах, сколько станций они оставили. Ты это сделал, но даже тебя было легко напугать.
Это немного зыбко, само воспоминание, когда ты видишь, как пейзаж за окном мерцает и меняется. Была ли это весна, с участками выгоревшей травы и цветами печеночника среди голых деревьев? Или это была зима со всеми оттенками белого – снег, смешанный со смолой, снег, смешанный с грязью, и чистый снег вдалеке? Есть много воспоминаний о поездках на поезде, подобных этой, похороненных так глубоко, что вы никогда не извлекли бы их по отдельности. Вы можете получить к ним доступ только с помощью своего рода мысленного калейдоскопа, при каждом повороте трубки образы, звуки и мысли смешиваются воедино. Это воспоминание — одно из немногих, которые вы можете вспомнить и воспроизвести, даже если вашему воображению придется заполнить некоторые пробелы.
Когда вы думаете об этом, на самом деле было лето – вы слишком хорошо помните запах этих коричневых сидений на солнце. Это сложный запах, с нотами не только кожи, но и металла и липкой черной смазки, которую так легко нанести на руки.
Вы сидите на своем любимом месте – оно у вас всегда было, даже если сейчас вы в этом не признаетесь. Вторая скамейка слева обращена к передней части поезда. Оттуда можно было видеть всех, не чувствуя себя замеченным. В любой конкретной поездке большинство пассажиров просто занимались бы своими делами – разгадывали кроссворды, купленные у дамы, которая шла по проходу за пять минут до отправления, листали тряпки с неироничным названием «СКАНДАЛ и ШОК», вязали, играли в тетрис. Это было до появления смартфонов, но даже тогда потребовались годы поездок на работу, чтобы получить одобрительный кивок от попутчика.
Вы видите, как входит итальянец. Вы не заметили, как он сел в поезд на главном вокзале, поэтому можно с уверенностью предположить, что он ехал в другом вагоне. Он носит усы, несколько бус на нитке вокруг запястья и футболку с цветным принтом. Сейчас определенно лето или, по крайней мере, ранняя осень. Его рюкзак маленький, вещей не хватит даже на однодневную поездку. Он садится, кладя свой крошечный рюкзачок себе на колени. Перебирает какие-то бумаги, сверяется с картой или повесткой дня. Закрывает глаза, сливаясь с остальными людьми, которые уже спрятали большую часть своих забот и либо смотрят в окно на желтые поля цветов рапса, либо просто дремлют.
В поезде, состоящем из пассажиров «дом-работа-дом», он настоящий исследователь и оценивает обстановку в поисках любых моментов, которые он может забрать домой. Он несколько раз пересаживается, пытаясь завязать беседу с несколькими людьми, которые, вероятно, слишком стары, чтобы знать английский. Вы ближе к тому типу людей, с которыми он мог бы успешно поговорить. Он это видит, верно? Может, дело в ракурсе, а может, в солнце, бьющем ему в глаза.
После нескольких попыток взломать местный код он присоединяется к группе японских бизнесменов, одетых в невзрачные костюмы. Они – два парня помоложе и один джентльмен постарше – вежливо улыбаются гостю. Вы не помните обмен по крупицам, но вы можете видеть, что итальянец не тот веселый студент по обмену, за которого вы его принимали. Может быть, поначалу так оно и было, но разочарование из-за того, что не удалось наладить разговор, стерло энтузиазм с его лица. Его попытки завязать разговор натянуты, исходят из какого-то странного неудовлетворенного желания.
Младший из троих переводит для пожилого джентльмена: “Мистер Яшимото хотел бы поболтать, но он слишком застенчив”. “Слишком застенчивый”, — вторит мистер Яшимото по-английски, улыбаясь от уха до уха.
Что ж, по крайней мере, я попытался. Это то, о чем, вероятно, думает про себя итальянец, покидая группу, которая мгновенно разражается болтовней после того, как он делает первый шаг в сторону. Застенчивость зависит от контекста. Застенчивость — это щит.
Он пошатывается, когда поезд набирает скорость на длинном прямом участке железной дороги. Затем он садится у противоположного от вас окна, надевает наушники и закрывает глаза. Искатели приключений тоже нуждаются в отдыхе, даже, а может быть, и особенно, если приключение не принесло радости. Воспоминание заканчивается, но вы застреваете в зацикленности, проигрывая в уме различные сценарии потенциальной встречи. В некоторых случаях вы заикаетесь. В других случаях вы заставляете парня смеяться. И то, и другое было бы в равной степени возможно.
Если бы он сел рядом с вами, вы бы изобразили мистера Яшимото? Помните, это было до того, как вы прочитали книгу Зимбардо, до других книг по самопомощи, которые вы отказались называть самопомощью. Но все же, вероятно, нет. Вы бы наскучили ему, говоря по сценарию, вставляя “После распада Советского Союза”, “После того, как мы восстановили независимость”, “После этого”, “После того, как это” перед вашими предложениями. Если бы он, конечно, спросил вас о стране. У вас не было никакого значимого опыта, о котором можно было бы говорить. В вашей коллекции нет другой страны, с которой можно было бы сравнить вашу. Никакой истории типа “о, Милан, да, я был там дважды”, которой можно было бы поделиться. Ещё нет.
Это была эпоха “до”, которая сохраняется только благодаря таким воспоминаниям, как это, воспоминаниям, которые, вероятно, существуют для того, чтобы показать, что эта эпоха существовала, к лучшему это или к худшему. Вы думаете, что у каждого есть эпоха “до”. Но что, если момент, в котором вы находитесь прямо сейчас, также является “до” грядущих событий? Эта мысль наполняет вас волнением, затем ужасом, затем надеждой, затем снова ужасом.